– Слушай внимательно. Дело очень, повторяю, очень магарычовое. Сделаем все как надо – считай, карьеру сделал. Там люди… серьезные. Понимаешь?

– Ага, – сдавленно ответил Ашхацава. – А от меня что требуется?

– Быстренько дуй в клинику, ну куда ты на кружок ходишь. Возьми там шовный материал, иглы, пинцеты, зажимы, иглодержатель, короче, сам знаешь. Заплати там кому надо, все грузи в бикс или стерилизатор. Перевязку возьми, перчатки… Ты здесь? Чего молчишь?

– Думаю… – медленно выговорил абхаз. – Кто там на смене сейчас из девчонок.

– Как возьмешь все, лови тачку и дуй за мной. Давай, Давид, не подведи!

Молодец Ашхацава! Отличный организатор здравоохранения получится в будущем. Я пока договорился, что чуть раньше уйду, пока сдал все, собрался – и даже ждать не пришлось. Желто-бежевая «Волга» с шашечками будто стояла за углом, тут же подъехала и даже притормозила так, что мне оставалось только открыть заднюю дверцу и плюхнуться рядом со спешно подвинувшимся товарищем.

– Все взял? – спросил я его.

– Что нашли, завернули, – похлопал он по стандартной больничной наволочке. Внутри ожидаемо что-то загремело. – Просили назад вернуть. По возможности.

– Сувениры раздал? – улыбнулся я.

– Перестань, свои люди, – отмахнулся Давид и тихо спросил, наклонившись к моему уху: – Андрюха, кто там хоть?

Я секунду подумал, потом ответил так же тихо. Что скрывать, эту женщину хоть по телевизору и не показывают, но на папу она похожа весьма и весьма, промахнуться в догадках при встрече будет трудно.

– Дочь самого, – шепнул я.

– Обалдеть… – Дава даже присвистнул. И вроде как слегка побледнел.

До пункта назначения мы ехали молча. При таксисте трепаться незачем, а наедине и потом обсудить можно.

Встретили нас возле какой-то базы отдыха сразу за МКАД, я даже на название не посмотрел. Тормознули на въезде, я высунулся из салона и сказал подошедшему крепышу в просторной темно-синей куртке и лыжной шапочке:

– Нас вызывали, Гали…

– Понятно, ждите, – перебил он меня и пошел к будке вахтера, переговорил там о чем-то, вроде даже звонил, потом вернулся. – К дальнему зданию, там вас встретят, – объяснил он водителю, показывая направление.

Таксер поехал молча. Выражение лица у него было – будто к стоматологу едет, это я в зеркальце заднего вида заметил. Но обещанные двадцать пять рублей за поездку, видать, не дали ему впасть в отчаяние. Хотя таксистов, как и скоропомощников с ментами, трудно удивить диковинными местами, им по работе много где приходилось побывать.

Выгрузили нас прямо возле темно-синего «мерседеса». Точно, не в Дом колхозника приехали. Давид не выдержал, подошел к мерину, потрогал пропеллер на капоте.

– Их всего два таких в Москве. У вдовы Высоцкого и… Неужели она такая богатая?!

Я промолчал, показывая бровями – мол, ты и сам все понял. А дальше прямо-таки дежавю приключилось. Точно как у абхазских «козаностровцев». Вот только пострадавший был не кавказцем, а не то цыганом, не то молдаванином. Они и сами друг друга различить внешне не всегда могут, а я так и вовсе не спец. Чернявый, с толстым мясистым носом и тонкими губами. Около болезного, лежащего в каком-то кабинете на кушетке и прижимающего к правому боку окровавленное полотенце, охала Галя. Пол рядом тоже весь в красном.

– О, приехали наконец-то, – заговорила она, едва мы показались на пороге. – Бореньку вот поранили, твари такие… Лечите, доктора!

Сказать, что царственная дочка была пьяной в дымину – ничего не сказать. Она еле языком ворочала. Да и раненый, судя по всему, тоже не боржоми пил. Он попытался встать, но его подруга могучей рукой отправила мужчину назад.

– Лежи, Боря, сейчас тебя вылечат!

Мы быстренько разделись, сполоснули руки, полив их из стоявшей тут же початой бутылки с коньяком, и я приступил к осмотру.

Да уж, красиво жить не запретишь. Шелковая рубаха, на пальцах левой кисти, прижимающей полотенце, аж три перстня со знакомыми с виду блестячками. Видать, задели Борю в бок по касательной, порезали большей частью только кожу, хотя рана была длинной, сантиметров пятнадцать. А шить – всего пару швов посередине наложить, где края раны разошлись. Я подозвал Давида поближе, сказал ему тихонечко свои соображения.

– На всякий случай три наложу и турундочку вставлю, чтобы содержимое оттекало, – дал свое заключение будущий хирург.

– Приступай, мешать не буду, – сказал я и уступил место для манипуляции. А сам начал расспрашивать Брежневу. Так, между делом. Но она и не скрывала ничего. Гуляли в ресторане базы отдыха со знакомыми цыганами «Бореньки». Пили много и обильно, а, как известно, там, где водка и прочее горячительное, там разборки и «ты меня не уважаешь». Слово за слово, мордой об стол, Буряце начал воспитывать рукоприкладством своих невоспитанных одноплеменников, один из которых и пырнул тенора Большого. После чего вся дружная компания банально сбежала прочь.

– Где же ваша охрана? – удивился я.

– Я им не разрешаю ходить за мной по вечерам, – отмахнулась Брежнева. – Совсем жизни от них нет…

Минут пять понадобилось, чтобы закончить операцию. Ничего Ашхацава не забыл, даже пузырек с клеолом взял, повязку приклеить. Встал, стащил перчатки, снова помыл руки коньяком. Я почему-то вспомнил Мышлаевского из «Белой гвардии», который спрашивал: «Вы тут водкой полы моете, что ли?» – и улыбнулся.

Галя, чмокнув в щеку своего задремавшего протеже, взяла сумочку, вытащила не глядя опять пачку денег. Штук пять, наверное, полтинниками. Протянула мне.

– Спасибо, Андрей.

Странно, вот десять минут назад лыка не вязала, а тут уже и говорит нормально почти, и глаза не стеклянные. Я даже начал тянуть руку вперед, но тут же опустил.

– Всегда пожалуйста, Галина Леонидовна. Можно… просьбу вместо денег?

– Что? Говори, – отрывисто ответила она. Видать, дело обычное.

– Не за себя прошу, – сказал я, пару секунд обдумав, что надо говорить. – Начальник у меня есть, главный врач московской скорой Каверин. Там… неприятности у него… по линии МВД. Хотелось бы, чтобы разобрались, так ли он виновен.

– Жди. – Галя подняла трубку телефона, со второго раза набрала номер.

– Юра, здравствуй, дорогой… Нет, мы тут немного посидели с ребятами… Буду, конечно, о чем ты! Вот пожалуйста, не начинай опять…

Это она с Чурбановым, что ли, общается? Ну а с кем еще.

– Юра, посмотри, пожалуйста, что там с главным врачом скорой… – Брежнева требовательно щелкнула пальцами.

– Каверин, – подсказал я.

– Каверин его фамилия… Понимаю, но посмотри, человек, говорят, хороший.

Что-то она еще говорила, объясняла, но к моему делу это уже не относилось. Я отошел и шепнул Давиду, обнимающему ту самую наволочку:

– Я с тобой потом рассчитаюсь, из своих.

– Даже не думай, – прошептал в ответ абхаз. – Такие знакомства дороже денег. Слушай, это получается что? Каверин нам должен будет?

Я пожал плечами:

– Не факт. У людей, которые взобрались так высоко, с памятью резко что-то происходит. Медики пока этот феномен не изучили, но говорят, «каверины» потом добра не помнят.

– Не наш случай, – покачал головой Давид. – Я слышал, что он многим из коллег помогал, став главврачом. Выбивал квартиры, прикрывал после ЧП на подстанциях…

– Ну, скоро узнаем, наш случай или нет.

Нет, даже другим человеком себя чувствуешь, когда поспишь вволю и не мешает никто. Чем я только теперь ночью заниматься буду? Седьмой час, а я дрыхну до сих пор. Хорошо хоть мочевой пузырь запротестовал и позвал в туалет. И Кузьма вон мяучит жалобно, напоминает о потребностях растущего организма.

Первый звонок в дверь слился с шумом пятисекундного водопада, я даже засомневался, был ли он. Но вот когда начал руки мыть, то расслышал. И требовательно так звенит. Вроде и кнопка одна, и звук один и тот же должен быть, а звучит иной раз по-разному. Вот сейчас прямо-таки требует: «Открывай, а то хуже будет!»